cлушай, слушай, это же глупо – вот так надраться, чтоб всё посметь.
c вечера в сердце мерцает золото. утром в башке звенит только медь.
если вечно с изнанки ноет, а с лицевой ещё можно терпеть -
это не жизнь, детка, это такая смерть.

просто однажды от нас уезжают/уходят, и с кем-то живут далеко.
самые наши любимые падают в прошлое, как в молоко.
и больше оттуда ни звука/ни строчки/ни слова - вообще, ничего!
ты живёшь потом, а в тебе дыра – величиной с тебя самого.
иногда ты в неё смотришь. и думаешь: ого!..

слушай, родная, ведь мы потому так легко проживаем друг друга насквозь,
что ныряем потом в эти дыры, и думаем: ладно, опять не срослось.
не срослось, понимаешь…?!
а в сущности, что там срастётся? что?
если мы изнутри простреляны в три обоймы, как решето.

небеса нависают над нами, как анестезиологи, как врачи.
хочешь – плачь или пой, смейся. хочешь - стиснув зубы, молчи.
нас сошьют патефонными иглами. в нас проденут такие лучи,
что за этой тонкой материей мир подмены не различит.

ампутация прошлого дорогуша, ампутация и - культя…
знаешь, что самое странное?.. - что нас и таких хотят.
золотые, бесценные люди к нам приходят, стучатся, звонят.
к нам бредут, как по минному полю. тянут руки сквозь наши печали.
к нам - холодным, пустынным, выжженным…

ну, давай! мы с тобой выживем!
нас почти уже залатали.
(с) Елена Касьян.